Берестейская битва и тайна смерти князя Вишневецкого

После победы в битве под Корсунем 15 мая 1648 года крымская орда (союзники Хмельницкого в этой битве) вошла в Паволочь, за ней последовали сто тысяч крестьян. Католический костел был сожжен, а замок захвачен.

30 июля был в Паволочи и Богдан Хмельницкий во главе своего войска. Местечко вскоре превратилось в огромный казачий лагерь. Отсюда Богдан Хмельницкий написал письмо Самуэлю Лащу, который все еще разгуливал в окрестностях бывшего своего имения, чтобы он перешел на его сторону, пообещав ему золотые горы. Но Лащ был глух к этому призыву и не только отверг предложение Хмельницкого, но и в том же году вступил в ряды королевской армии и воевал против него.

Хмельницкий оставил в Паволочи сотню казаков, принадлежавшую Белостокскому полку, а в 1649 году назначил ее сотником Довгала. Паволочь во всех его экспедициях всегда занимала особое место. В 1649 году, возвращаясь из окрестностей Зборова, он снова остановился в Паволочи, откуда распустил свои полки домой. Примерно в это же время казацкая сотня становится Паволочским полком, а Паволочский староста Иван Куцевич-Миньковский — его полковником.

В начале 1651 года польские войска под предводительством Калиновского вновь приступили к военным действиям. Под Винницей их окружили казацкие полки Ивана Богуна и разбили, что называется, наголову. А 28 июня 1651 года войска противников сошлись у Берестечка (был и есть такой городок на Волыни), где поляки сосредоточили огромную 150-тысячную армию (как шляхтичи ездили на войну, расскажу отдельно, когда буду писать про это сословие). Но у казаков вместе с татарами было примерно столько же бойцов. Первые два дня удача была на стороне Хмельницкого. Однако на третий день Ислам Гирей вдруг развернулся и ускакал с поля боя. Разумеется, со своим войском вместе. Разъяренный гетман погнался за ними следом, но был захвачен ханом и удерживался в плену больше двух недель.

Оставшись без военачальника, казаки перешли к обороне. Вырыли с трех сторон лагеря глубокий ров с валом, а с четвертой стороны у них была природная защита - болото. До 10 июля продолжались тяжелые бои. Но в лагере уже начинался ропот и смятение, длительное непонятное отсутствие гетмана сказалось на бойцах негативно. И тогда Богун, избранный наказным гетманом, в ночь на 10 июля начал выводить свое войско через болото. В это время поляки напали на лагерь... Полегло много казаков, но основные силы из окружения все же вышли.

Наконец, выйдя на свободу, Хмельницкий с татарским конвоем, сопровождавшим его на всякий случай, прибыл в Паволочь.

„Паволочский писарь“ (сказано в походном дневнике) „много разсказывалъ о Хмельницкомъ, какъ онъ во время бѣгства стоялъ три дня въ Паволочи, и вынудилъ у мѣщанъ 3000 злотыхъ, которые тотчасъ отсчиталъ находившимся при немъ пяти татарскимъ мурзамъ".

Когда паволочские мещане спросили, почему он один и почему вернулся назад, он сказал, что оставил двадцать полков добрых молодцов против короля, которые будут обороняться четверть года. У них-де много живности и питья, а "вы знаете, как мы обороняемся в таборах, и как переносим голод". Потом его спрашивали о литовском войске, не будет ли оно в Украине. „Не будет“, отвечал он, „ибо князь Радивил дал мне слово, что только на пограничье будет стоять“. Между тем пил два дня и две ночи, а на третий день бежит изменник Хмелецкий из табора и спрашивает о гетмане, однако же со страхом. Просит паволочских мещан, чтоб смягчили к нему Хмеля. Лишь только на порог, Хмельницкий спросил:

„А табор где?“ Тот, пожав плечами, сказал: "Уже у дьявола табор".— "Почему же?" — "Потому что молодцы не хотели биться".— "А знамена?"— "И знамена пропали".— "А гарматы? а шкатула с червоными злотыми?"—"Про шкатулу не знаю..." Тогда Хмельницкий начал рвать на себе чуб и проклинать. На эту меланхолию приезжает Джеджала. Здоровались они с плачем. Потом Гладкий. Но все полковники без казаков, только во сто, в полтораста коней. Один Пушкаренко пришел с десятью хоругвями, под которыми могло быть коней 600. Другого войска не было: ибо все пошли в рассыпную“.

К этому рассказу, пишет Кулиш, прибавлю из письма Мясковского к королю то, что сообщил ему хозяин, у которого кормил Хмельницкий лошадей (pokarmowal). Садясь уже на коня, казацкий батько крикнул:

„Хто зъ вас, дітки, не козавував, седіте й ждіте своііх панів, а хто казакував, сідайте (наконі) зараз зо мною в Украину: бо Ляхи потоптом пійдуть за нами“. Но паволочане остались глухи к его призывам и в ответ начали его проклинать (dopiero mu ludzie zlorzeczyc poczçli). Слышал, или нет беглый гетман эти проклятия, но паволочане поплатились потом за свое охлаждение к казацкому промыслу. Находясь между двух огней, они, подобно другим горожанам, просили у своего пана Замойского гарнизон охраны и получили его; но хмельничане воспользовались первым поворотом в их сторону фортуны, гарнизон Замойского прогнали, а местечко вырезали.

На следующий день предводитель казаков покинул Паволочь, уехав в Корсунь. Вместе с ним уехал полковник Паволочского полка Иван Куцевич-Миньковский, который опасался мести поляков, приближающихся к Паволочи. Полковником Паволочского полка, остатки которого вернулись из-под Берестечка, стал Михал Ханенко. Между тем королевская армия была все ближе, паволочане к нему посылали депутацию во главе с городским писарем, с данью уважения молодому наследнику Яну Замойскому, калушскому старосте, который тоже шел с войском короля.

Гетман Миколай Потоцкий, подойдя к Паволочи, сначала послал гонца с приказом местному старосте открыть ворота и трактиры для армии. Как могли семь полков, отправленные вперед, войти в местечко без сопротивления населения? С ними приехал Ян Замойский, староста калушский, владелец этого места. Он нашел свое поместье пустым, на замке. Однако армия, вместо того, чтобы быть осторожной, после того, как страдала от голода, маршируя по стране, начала не только объедаться, но и неуемно пить. Крестьяне охотно спаивали польских солдат. Затем несколько польских отрядов пробрались в близлежащую Таборувку, обнаружив и там обилие еды и питья. Тогда староста Паволочский, зная, что казаки поблизости, оповестил их, посоветовав тем напасть на поляков внезапно.

Так и произошло. В Таборувку устремились 2000 казаков и 500 татар, неожиданно напали на спящих, перебили половину отряда, а беглецов преследовали до Паволочи. Михал Войнилович, который провел ночь с пятью отрядами князя Иеремии Вишневецкого в близлежащей деревне, услышал на рассвете, как будто земля дрожала, и в дурном предчувствии отправился на Паволочь. Поэтому и успел прийти своим на помощь, присоединившись к войску, оборонявшемуся в пригороде, выгнал отсюда казаков и татар, а затем гнался за ними две мили.

14 августа вся армия короля, направляющаяся на Украину, во главе с Миколаем Потоцким, гетманом коронным, вступила в Паволочь и за местечком разбила лагерь. Владелец поместья Ян Замойский пригласил к себе домой как гетмана, так и своего шурина князя Иеремию Вишневецкого, а также других высоких гостей в свой дом, "хоть и стоящий пустым, но готовым к встрече гостей". 16 августа Иеремия Вишневецкий переехал с гостеприимного порога шурина Замойского в лагерь за городом, так как на следующий день марш должен был продолжиться.

Через несколько дней князь Иеремия внезапно и серьезно заболел. Придворный врач Замойского Цанисиус ничего не мог поделать. Он был перевезен в замок Паволочский, не проболел и суток и умер 20 августа. Он умер по христиански, приняв Святое причастие из рук священника. В последний момент он пожалел, что не верхом на лошади умер. На третий день, то есть 22 августа, состоялись грандиозные похороны. Тело перевозили в карете, покрытой алым бархатом. Военные монахи (капелланы) продвигались впереди. За каретой следовали четыре наряженных лошади, а за ними гетманы и воеводы. Так закончил свой земной путь самый серьезный противник Хмельницкого. Причина его смерти установлена не была.

В августе 1651 года тело Иеремии из-под Паволочи было перевезено в костел в Сокале. В сентябре 1653 года обедневшая Гризельда-Констанция Замойская перенесла прах мужа в бенедиктинское аббатство Святого Креста близ Кельц.

На снимке: знамя украинских казаков. Около 1651 г., музей Армии в Стокгольме.